Клинико-лабораторные критерии для дифференциальной диагностики андрогенной и постковидной алопеций у женщин



Цитировать

Полный текст

Аннотация

Обоснование: Патологическая утрата волос у женщин в настоящее время стала одной из распространенных причин обращения в дерматологические и косметологические клиники. Наиболее частой формой этого состояния является андрогенная алопеция, возникающая на фоне комплекса гормональных и микронутриентных нарушений. Кроме того, во время эпидемии COVID-19 резко возросло количество пациенток с патологической утратой волос как осложнения перенесенного заболевания, у некоторых из которых алопеция оказалась единственным проявлением бессимптомного течения COVID-19.

Цель исследования: Поиск объективных критериев для дифференциальной диагностики андрогенной и постковидной алопеции у женщин, основанных на информативных трихологических и лабораторных показателях.

Методы: Критериями формирования группы андрогенной алопеции (АГА) был повышенный уровень дигидротестостерона (ДГТ) и наличие клинических признаков алопеции, соответствующих ранним стадиям этого заболевания, а также наблюдение этих пациентов в период до февраля 2020 г. (до начала эпидемии COVID-19). Критериями формирования группы постковидной алопеции (ПКА) был ранее подтвержденный с помощью РТ-ПЦР диагноз COVID-19, а также наличие признаков алопеции, развившейся не позднее года после перенесенного заболевания. Стандартизированная оценка количественных характеристик волосяного покрова проводилась на основе данных трихограмм и фототрихограмм, с последующей обработкой полученных изображений компьютерной диагностической программой.  В плазме крови пациенток идентичными методами проводилось определение наиболее значимых для роста волос показателей: ДГТ, витаминов В9 (фолиевая кислота), В12, D (в форме 25(ОН)-D3) и Е, а также кальция (Ca), железа (Fe), магния (Mg), селена (Se), меди (Сu) и цинка (Zn). Для определения критериев, позволяющих дифференцировать пациентов с андрогенной и постковидной алопецией был применен алгоритм CART (англ. – Classification and Regression Trees), основанный на рекурсивном разбиении имеющихся данных с отбором информативных предикторов и формированием древовидной иерархической структуры.

Результаты: Анализ трихограмм и фототрихограмм показал, что в отличие от андрогенной алопеции, при которой преимущественно изменяется доля волос в фазах телогена и анагена в андрогензависимой (теменной) зоне, процесс утраты волос после перенесенного COVID-19 развивается по типу диффузной телогеновой алопеции, вовлекающей также андрогеннезависимую (затылочную) зону скальпа. Парадоксальным результатом стало обнаружение повышенного уровня дигитдротестостерона относительно референсных значений при ПКА, в отсутствие достоверных различий между АГА и ПКА. Не зарегистрированы отличия и в уровне определяемых витаминов и ряда микроэлементов (Fe, Ca, Mg и Zn), в то время как пациенты с ПКА характеризовались статистически значимым снижением уровня содержания Cu (на 46,4% в сравнении с АГА; р=0.006) с одновременным повышением уровня Se (на 24.7% в сравнении с АГА; р=0.003).

Последующее  использование алгоритма CART в анализируемой выборке позволило с 96% вероятностью разделить случаи андрогенной и постковидной алопеции с помощью таких дифференцирующих критериев, как доля волос в фазе телогена в теменной зоне скальпа (<17% - АГА; ≥17% - ПКА) и уровень микроэлемента Se в плазме крови (<107 мкг/л – АГА; ≥107мкг/л – ПКА.

Заключение: Проведенное исследование впервые представляет объективные критерии для дифференциальной диагностики андрогенной и постковидной алопеции у женщин. Полученные данные указывают на диффузный характер телогеновой алопеции после перенесенного COVID-19, происходящего на фоне дисбаланса микроэлементов – Cu (понижение) и Se (повышение). Алгоритм CART позволил дифференцировать сравниваемые варианты патологической утраты волос в данной выборке и может формировать основу для патогенетически обоснованной консервативной терапии.

Полный текст

Обоснование

Алопеция, наиболее частая причина потери волос у женщин и занимает значительное место в работе косметологических клиник. Выпадение волос по женскому типу или женская андрогенная алопеция (АГА) является основной и наиболее распространенной причиной выпадения волос у взрослых женщин [1;2], которое может оказывать значительное психологическое воздействие, приводить к тревоге и депрессии. По этой причине очень важна ранняя диагностика, чтобы остановить прогрессирование заболевания, особенно с трансформацией его в рубцовую алопецию [3]. Показана значимость комплекса гормональных и микронутриентных нарушений в патогенезе АГА [4], что позволяет эффективно осуществлять её лечение. В последние годы в клинической практике резко возросло количество пациентов с патологической утратой волос после перенесенного заболевания COVID-19 [5]. Следует отметить, что зачастую патологическая утрата волос является единственным объективным признаком бессимптомного протекания COVID-19, проявляющимся через 2-3 месяца после окончания инфекционного процесса [6;7]. При этом отсутствие клинических признаков заболевания наблюдается более чем у 75% всех инфицированных SARS-CoV-2 [6]. Все больше данных указывают на  то, что волосяные фолликулы являются мишенью для SARS-CoV-2, а выпадение волос – характерным проявлением COVID-19. При этом в большинстве случаев (82,8%), данное проявление COVID-19 наблюдается у женщин [8]. Показана роль андрогенов [9], дефицита/дисбаланса микроэлементов в патогенезе и развитии заболевания COVID-19 [10], но до настоящего времени не понятен вклад этих факторов в формирование постковидной алопеции, что, безусловно, затрудняет как диагностику, так и последующую терапию данного состояния. В связи с этим целью исследования явился поиск научно обоснованных критериев для дифференциальной диагностики андрогенной и постковидной алопеции у женщин, основанных на информативных клинических и лабораторных показателях.

Пациенты

В исследовании приняли участие пациенты, самостоятельно обратившиеся за медицинской помощью в ФГБУ «Государственный научный центр дерматовенерологии и косметологии» (ГНЦДК) Минздрава России с жалобами на потерю волос.

Критериями формирования группы постковидной алопеции (ПКА) было наличие ранее подтвержденного диагноза COVID с помощью РТ-ПЦР теста на SARS-CoV-2-позитивность и наличие признаков алопеции. Критериями формирования группы АГА  было: 1) наблюдение в период до эпидемии COVID-19 (до февраля 2020г); 2) повышенный уровень дигидротестостерона (ДТС) и  наличие признаков алопеции, соответствующих диагнозу ранних   стадий АГА. Критериями невключения являлись случаи утраты волос как осложнения другого (основного) заболевания, а также прием витаминно-минеральных комплексов в течение 3-х месяцев до включения в исследование.

Все лица, включенные в исследование, предоставили письменное информированное согласие на участие в исследовании. Исследование было выполнено в соответствие с правилами Декларации Хельсинки 1975 г (https://www.wma.net/what-we-do/medical-ethics/declaration-of-helsinki/), пересмотра 2013 г, протокол одобрен Локальным этическим комитетом ФГБУ «ГНЦДК» Минздрава России (протокол № 7 от 31 октября 2017г и № 5 от 30 марта 2022г), согласно которому оно соответствует стандартам добросовестной клинической практики и доказательной медицины.

Трихографический анализ

Оценка количественных характеристик волосяного покрова проводилась на основе данных трихограммы и фототрихограммы, выполненных с использованием микрокамеры Aramo SG (Aram HUVIS Co. Ltd., Республика Корея), с последующей обработкой полученных изображений профессиональной компьютерной диагностической программой Trichoscience PRO v. 1.4 (Россия). При помощи объектива ×60 на участках 0,1±0,004 см2 определялись количество волос в андрогензависимой (теменной) и андрогеннезависимой (затылочной) зонах. Измерение диаметра стержней волос проводилось с помощью объектива ×200. Перед проведением фототрихограммы выполнялось подбривание волос на длину 0,2−0,3 мм на участках площадью 8−10 мм2 в теменной и затылочной зонах, после чего через 48 ч на них наносился красящий состав IgoraBonacrom черного цвета (Schwartzkopf, Германия). После 10-минутной экспозиции краситель смывался спиртосодержащим средством, а прокрашенные участки анализировались с помощью объектива ×60. Подсчет количества волос на 1 см2 осуществлялся автоматически.

Анализ гормонов, витаминов и микроэлементов

Образцы крови были взяты из локтевой вены в отдельные пробирки для анализа гормонов, витаминов, макро- и микроэлементов. Образцы сыворотки получали центрифугированием при 1600g в течение 10 мин.

Определение уровня ДГТ в сыворотке крови проводили методом иммуноферментного анализа при помощи микропланшетного фотометра MultiscanAscent (ThermoScientific, США) с использованием наборов реагентов производства DRG Instruments GMbH (Germany). Для определения концентраций витаминов В12, В9 (фолиевая кислота), D (в форме 25(ОН)-D3) и Е использованы методы иммуноферментного и иммунолюминесцентного анализа, а также высокоэффективной жидкостной хроматографии с масс-спектрометрией на EVOQ TQ MS (BrukerDaltonicsGmbH, Germany) в соответствии с инструкцией производителя.

Оценку уровней кальция (Ca), железа (Fe), магния (Mg), селена (Se), меди (Сu) и цинка (Zn) в образцах сыворотки крови проводили с помощью масс-спектрометрии с индуктивно связанной плазмой (ICP-MS) на спектрометре NexION 300D (PerkinElmerInc., Шелтон, Коннектикут, США). Калибровку системы ICP-MS проводили с использованием 0,5, 5, 10 и 50 мкг/л растворов исследуемых элементов, приготовленных из имеющегося в продаже набора универсальных стандартов сбора данных (PerkinElmerInc). В качестве референсных значений использовались национальные нормативы с учетом пола, возраста и региона проживания.

Статистический анализ

Размер выборки предварительно не рассчитывался. Анализ данных проводился при помощи RStudio (версия 2022.12.0+353) и языка программирования R. Оценка распределения данных проводилась при помощи критерия Шапиро-Уилкса. Данные представлены в виде медианы (25 – 75 перцентиль). Сравнение групп проводилось при помощикритерия Манн-Уитни. Различия считались достоверными при уровне значимости р<0,05. Корреляционный анализ проводили по методу Спирмена. Для оценки факторов, позволяющих классифицировать пациентов с АГА и ПКА в данной выборке был применен алгоритм CART (Classification and Regression Trees) основанный на рекурсивном разбиении имеющихся данных с отбором информативных предикторов и формированием древовидной иерархической структуры.

Результаты

Объекты (участники) исследования: Средний возраст принявших участие в исследовании женщин составил 36 (26 - 40) в группе АГА и 35 (25 – 40) лет группе COVID (p=0.8). Количество времени, прошедшее с момента перенесенного COVID-19 до обращения с жалобами на выпадение волос составило 7 (4 - 12) месяцев.

Фототрихограммы пациентов с постковидной и андрогенной алопецией представлены на рис.1

 

Рис.1. Фототрихограммы пациентов с постковидной и андрогенной алопецией (теменная зона: А- АГА; Б- ПКА; затылочная зона: В- АГА; Г- ПКА

Основные результаты исследования

Как видно из данных, представленных в табл. 1, при андрогенной и постковидной алопеции практически все трихологические показатели статистически значимо отличались от референсных значений, за исключением количества волос в фазе телогена и анагена в затылочной зоне у пациентов с АГА. Следует отметить, что алопеция, вызванная COVID-19, характеризовалась более выраженным снижением плотности волос как в теменой (на 18.6%; р<0.001), так и затылочной (на 13.3%; р<0.001) зонах по сравнению с АГА. При этом диаметр волос в теменной и затылочной зонах в исследованных группах не различался. Важно отметить существенно большее количество волосяных фолликулов, находящихся в фазе телогена (на 75% в теменной (р<0.001) и в 2.57 раза в затылочной (р<0.001) зонах) и более низкое количество волосяных фолликулов, находящихся в фазе анагена (на 9.2% в теменной (р<0.001) и на 9.8% в затылочной (р<0.001)  зонах) у пациентов с ПКА, что позволяет охарактеризовать её как телогеновую.

Табл. 1. Сравнительная характеристика трихограмм у пациенток с андрогенной и постковидной алопецией

Характеристики

Референсные значения

АГА, n = 33

ПКА, n = 34

Плотность волос в теменной зоне, на 1 см2

250-300

210 (192 - 222)°

171 (165 - 191)*°

Плотность волос в затылочной зоне, на 1 см2

250-300

218 (192 - 234)°

189 (176 - 202)*°

Средний диаметр волос в теменной зоне, мкм

≥54

40 (35 - 45)°

41 (39 - 444)°

Средний диаметр волосв затылочной зоне, мкм

≥54

42 (35 - 50)°

42 (39 - 46)°

доля волос в фазетелогена в теменной зоне(%)

10

12 (7 - 17)°

21 (19 - 25)*°

доля волос в фазетелогенав затылочной зоне (%)

10

7 (5 - 14)

18 (15 - 19)*°

доля волос в фазеанагена в теменной зоне (%)

90

87 (80 - 92)°

79 (75 - 81)*°

доля волос в фазе анагена в затылочной зоне (%)

90

92 (86 - 94)

83 (81 - 85)*°

* – достоверные различия по сравнению с группой АГА, p<0.05

° – достоверные различия по сравнению с референсным значением, p<0.05

 

Анализ данных, представленных в табл.2, не выявил различий между исследованными группами как в ДТС, так и в уровне исследованных витаминов, а также Fe, Ca, Mg и Zn. При этом уровень ДТС достоверно превышал референсные значения как в группе АГА (р=0.006), так и ПКА (р=0.048).

Таблица 2. Показатели содержания ДТС, витаминов, макро- и микроэлементов в сыворотке крови пациенток с постковидной и андрогенной алопецией

Показатели

Референсные значения

АГА, n = 33

ПКА, n = 34

ДТС (pg/mL)

27-273

300 (234 - 401)°

300 (236 - 348)°

VitВ12 (pg/mL)

191-982

568 (441 - 698)

569 (275 - 693)

VitB9 (Folic acid) (pg/mL)

3,0-19,9

11,0 (7,5 – 14,0)

9,0 (2,5– 10,8)

VitD (ng/mL)

30-100

25 (10 - 48)

29 (13 - 41)

VitE (µg/mL)

5-18

9,0 (7,0 – 11,0)

10,5 (8,0 – 12,0)

Fe (µmol/L)

9-30,4

10,7 (7,0 – 17,5)

7,0 (6,0 –10,5)

Ca (mmol/L)

2,15-2,6

2,36 (230 – 2,47)

2,39 (2,30 – 2,45)

Mg (mmol/L)

0,77-1,03

0,86 (0,65 – 0,94)

0,87 (0,65 – 0,90)

Cu (µmol/L)

12,6-24,4

14,0 (10,0 – 17,0)

7,5 (6,0 –15,9)*°

Zn (µmol/L)

10,7-18,4

12.6 (9.0 - 15.6)

13.8 (9.0 - 16.0)

Se (µg/L)

70-120

97 (84 - 113)

121 (106 - 135)*

* – достоверные различия по сравнению с группой AGA, p<0.05

° – достоверные различия по сравнению с референсным значением, p<0.05

 

Наблюдалось статистически значимое различие между группами по содержанию Cu и Se в сыворотке крови: уровень Cu в группе ПКА на 46,4% (р=0,006) был ниже чем в группе АГА, а уровень Se, наоборот, на 24,7% выше (р=0,003). Более того, если в группе АГА сывороточный уровень Cu и Se находился в пределах референсных значений для данной категории лиц, то в группе ПКА медианные значения уровня Cu были ниже нижней границы референсных значений (12,6-24,4µmol/L) (p=0,019), а медианные значения Se превышали верхнюю границу референсных значений (70-120 µg/L), однако данные различия были не достоверны (р=0,457). Следует отметить, что данный феномен (уровень Se>120µg/L) был характерен для 20 (59%) из 34 обследованных женщин.

Важно отметить, что если в группе АГА корреляционный анализ показал положительную взаимосвязь уровня ДТС со средним диаметром волос в теменной (r=0,358; р=0,040) и затылочной (r=0,346; р=0,048) зонах, то в группе ПКА эта взаимосвязь была отрицательной и только со средним диаметром волос в затылочной зоне (r= –0,358; р=0,037). Также в группе ПКА была выявлена отрицательная связь уровня ДТС с уровнем меди (r=–0,576; р<0,001).

Таким образом, мы констатируем существование ряда различий в клинических признаках и лабораторных показателях между андрогенной и постковидной алопецией. При этом ни один из них не показал значимость в качестве одиночного объективного дифференцирующего критерия этих двух состояний. В этой связи на заключительном этапе анализа взаимосвязи трихологических показателей с содержанием ДТС, витаминов, макро- и микроэлементов в сыворотке крови был проведен поиск информативных предикторов с помощью алгоритма CART, позволяющих классифицировать пациентов с АГА и ПКА в данной выборке (рис.2). Проведенный анализ показал, что с вероятностью в 96% постковидная алопеция обнаруживалась у пациентов, у которых % волос в фазе телогена в теменной области был ≥17%, а уровень селена в крови был ≥107µg/L – данному правилу следовало 36% пациентов. Если же процент волос в фазе телогена в теменной области был ≥17%, а уровень селена плазмы крови <107µg/L, то с вероятностью 47% пациент принадлежал группе АГА (22% пациентов следовали этому правилу). Наконец, если % волос в фазе телогена в теменной области был <17%, то с вероятностью 14% пациент принадлежал группе АГА (42% пациентов следовали этому правилу).

 

Рис.2. Информативные показатели, выявленные с помощью алгоритма CART и позволяющие классифицировать алопецию на андрогенную или постковидную. Прим.: TP (Telogen parietal) – количество волос в фазе телогена в париетальной зоне, %; Se – содержание селена, µg/L; COVID – ПКА; AGA – АГА.

Дискуссия

Данное исследование продемонстрировало интересный факт сопоставимости уровня ДТС в крови женщин с постковидной и андрогенной алопецией. Более того, несмотря на то, что повышенные уровни ДТС в крови у женщин встречаются редко [11], у большинства лиц, обратившихся по поводу трихологических проблем после перенесенного COVID-19, наблюдалось значительное превышение референсных значений ДТС, характерных для здоровых женщин [12]. Данный феномен может быть следствием повышенной восприимчивости именно данной категории лиц к инфицированию SARS-CoV-2 вследствие роли андрогенов в патогенезе COVID-19: прежде всего за счет гормональной регуляции экспрессии мембранного Zn содержащего белка –ангиотензинпревращающего фермента 2 (АПФ2) [13] и сериновой трансмембранной протеазы 2 (СТМП2) [14; 9], играющих ключевую роль в проникновении вируса в клетку. Кроме того, половые гормоны играют важную роль в модуляции врожденной и адаптивной иммунной системы [15], что также повышает вероятность инфицирования SARS-CoV-2 у женщин с повышенным уровнем ДТС.

Не понятны механизмы формирования показанного в данном исследовании повышенного уровня Se и пониженного уровня Cu в крови женщин после перенесенного COVID-19. Известно о разнонаправленности регуляции содержания Se и Cu при воспалительных состояниях [16], а также о негативном влиянии меди на экспрессию и активность селенопротеидов [17]. Безусловно, в условиях снижения уровня Cu в крови, вполне вероятно формирование ситуации, способствующей индукции синтеза селенопротеидов и соответствующему повышению уровня селена в крови, что и наблюдается в нашем исследовании в группе ПКА. Данное предположение может объяснить и тот факт, что у всех женщин, обратившихся в ГНЦДК МЗ России по поводу трихологических проблем после перенесенной инфекции COVID-19, заболевание протекало либо бессимптомно, либо в лёгкой форме, поскольку показана зависимость тяжести COVID-19 от исходного уровня селена [18; 19], в том числе и в связи с известной важной ролью селена в функционировании иммунной системы, и в его непосредственном противовирусном действии [20; 21; 22]. При этом мы не знаем, было ли снижение уровня меди в группе постковидной алопеции первичным, вследствие нарушения функции высокоафинных транспортеров меди Ctr1 [23] и Ctr2 [24], и/или алиментарных факторов, что и привело к алопеции как постковидному осложнению. Или оно было вызвано инфекционным процессом, в том числе и за счет прямого действия на транспорт меди в организм, что и привело к выпадению волос, поскольку роль меди в развитии алопеции общеизвестна [25; 26; 27].

Показанные в данном исследовании отличия корреляционных зависимостей трихологических показателей в группах постковидной и андрогенной алопеции от ДТС и ряда микронутриентов свидетельствуют о существенном различии механизмов формирования данных состояний. При этом, с учетом данных алгоритма CART, который позволил дифференцировать пациентов постковидной и андрогенной алопеции в данной выборке, сывороточный уровень селена может быть использован, в дополнение к трихологическим показателям, для дифференциальной диагностики. Однако данное положение требует подтверждения на большей выборке пациентов. При этом необходимо учитывать нежелательность использования препаратов, содержащих селен данной группой пациентов, поскольку показано, что даже незначительное повышение уровня селена в крови сопровождается негативными последствиями в отношении роста волос [4]. С другой стороны, в случае выявления гипокупрумемии, необходимо подумать о целенаправленной осторожной коррекции данного состояния.

            Таким образом, проведенное исследование впервые представляет объективные критерии для дифференциальной диагностики андрогенной и постковидной алопеции у женщин. Полученные данные указывают на вовлечение в процесс патологической утраты волос после перенесенного COVID-19 как андрогензависимой (теменной), так и андрогеннезависимой (затылочной) зоны скальпа, что регистрируется на фоне дисбаланса микроэлементов – Cu (понижение) и Se (повышение). Разработанный на данной основе алгоритм позволил с 96% вероятностью дифференцировать сравниваемые варианты патологической утраты волос и формирует основу для патогенетически обоснованной консервативной терапии.

×

Об авторах

Ирина Никифоровна Кондрахина

Государственный научный центр дерматовенерологии и косметологии

Email: kondrakhina77@gmail.com
ORCID iD: 0000-0003-3662-9954
SPIN-код: 8721-9424
Россия, 107076, Москва, ул. Короленко, д. 3, стр. 6

Алексей Андреевич Кондрахин

Российский университет медицины

Email: kondrakhin3@gmail.com

студент

Россия, 127473, Москва,ул. Делегатская, д.20, стр.1

Александр Александрович Никоноров

Федеральное государственное бюджетное учреждение «Государственный научный центр дерматовенерологии и косметологии» Минздрава России

Автор, ответственный за переписку.
Email: nikonorov_all@mail.ru
ORCID iD: 0000-0001-7214-8176
SPIN-код: 3859-7081
Scopus Author ID: 6701729328

д.м.н., профессор. Старший научный сотрудник отдела диагностики ИППП и дерматозов ФГБУ ГНЦДК

Россия, 107076, Москва, ул. Короленко, д. 3, стр. 6

Евгения Рамильевна Никонорова

Всероссийский научно-исследовательский институт лекарственных и ароматических растений

Email: gatiatulinaer@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-6360-2194
SPIN-код: 5392-5170

к.м.н.

Россия, Москва

Дмитрий Геннадиевич Дерябин

Государственный научный центр дерматовенерологии и косметологии

Email: dgderyabin@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0002-2495-6694
SPIN-код: 8243-2537

д.м.н., профессор 

Россия, 107076, Москва, ул. Короленко, д. 3, стр. 6

Алексей Алексеевич Кубанов

Государственный научный центр дерматовенерологии и косметологии

Email: alex@cnikvi.ru
ORCID iD: 0000-0002-7625-0503
SPIN-код: 8771-4990

д.м.н., профессор, академик РАН 

Россия, 107076, Москва, ул. Короленко, д. 3, стр. 6

Список литературы

  1. RamosPM, MiotHA. Female pattern hair loss: a clinical and pathophysiological review. An Bras Dermatol. 2015;90(4):529–43
  2. Aukerman EL., Jafferany M. The psychological consequences of androgenetic alopecia: A systematic review. JCD, 2023;22(1):89-95. https://doi.org/10.1111/jocd.14983
  3. Starace M., Orlando G., Alessandrini A. et al. Female Androgenetic Alopecia: An Update on Diagnosis and Management. Am J ClinDermatol.2020;21:69–84. https://doi.org/10.1007/s40257-019-00479-x
  4. Kondrakhina IN., Verbenko DA., Zatevalov AM. et al. A Cross-sectional Study of Plasma Trace Elements and Vitamins Content in Androgenetic Alopecia in Men. BiolTraceElemRes. 2021:199(9);3232–3241doi: 10.1007/s12011-020-02468-2.
  5. Nguyen B., Tosti A. Alopecia in patients with COVID-19: A systematic review and meta-analysis. JAAD International. 2022;7:67–77. https://doi.org/10.1016/j. jdin.2022.02.006.
  6. Guan W.-j., Zheng-yi Ni, Yu Hu et al. Clinical characteristics of coronavirus disease 2019 in China. N Engl J Med.2020;382:1708-1720. doi: 10.1056/NEJMoa2002032
  7. Day M. Covid-19: four fifths of cases are asymptomatic, China figures indicate. BMJ. 2020;369 doi: https://doi.org/10.1136/bmj.m13758
  8. Czech T., Sugihara S., Nishimura Y. Characteristics of hair loss after covid ‐19: A systematic scoping review. J CosmetDermatol. 2022;21(9):3655–3662. https://doi.org/10.1111/jocd.15218
  9. Veskovic D., Ros T., Icin T. et al. Association of androgenetic alopecia with a more severe form of COVID-19 infection. Ir J Med Sci. 2023;192:187–192.https://doi.org/10.1007/s11845-022-02981-4
  10. Gorji A., Ghadiri MK. Potential roles of micronutrient deficiency and immune system dysfunction in the coronavirus disease 2019 (COVID-19) pandemic. Nutrition. 2021;82: 111047 https://doi.org/10.1016/j.nut.2020.111047
  11. Lookingbill DP, Horton R, Demers LM et al. Tissue production of androgens in women with acne. J Am AcadDermatol. 1985;12(3):481–487.
  12. Shiraishi S., Lee PWN, Leung A. et al. Simultaneous Measurement of Serum Testosterone and Dihydrotestosterone by Liquid Chromatography–Tandem Mass Spectrometry. Clinical Chemistry. 2008;54(11):1855–1863. https://doi.org/10.1373/clinchem.2008.103846
  13. Wambier CG., Vaño-Galván S., McCoy J.et al. Androgenetic alopecia present in the majority of hospitalized COVID-19 patients - the “Gabrinsign.”. J Am AcadDermatol. 2020;83:680-682.DOI:https://doi.org/10.1016/j.jaad.2020.07.099
  14. Wambier CG, Goren A. Severe acute respiratory syndrome coronavirus 2 (SARS-CoV-2) infection is likely to be androgen mediated. J AmAcadDermatol. 2020;83(1):308-309. https://doi.org/10.1016/j.jaad.2020
  15. Strope JD, Chau CH, Figg WD. et al. Are sex discordant outcomes in COVID-19 related to sex hormones? SemOncol. 2020;47:335-340
  16. Sun Q. et al. Selenium and copper as biomarkers for pulmonary arterial hypertension in systemic sclerosis. Nutrients. 2020;12 (6):1894; https://doi.org/10.3390/nu12061894
  17. Schwarz M., Lossow K., Schirl K. et al. Copper interferes with selenoprotein synthesis and activity. RedoxBiology. 2020;37:101746. https://doi.org/10.1016/j.redox.2020.101746
  18. Zhang J., Taylor E.W., Bennett K., Saad R.,Rayman M.P. Association between regional selenium status and reported outcome of COVID-19 cases in China. Am. J. Clin. Nutr. 2020;111(6):1297–1299. doi: 10.1093/ajcn/nqaa095
  19. Alexander J, Tinkov A, Strand TA, Alehagen U, Skalny A, Aaseth J. Early Nutritional Interventions with Zinc, Selenium and Vitamin D for Raising Anti-Viral Resistance Against Progressive COVID-19. Nutrients. 2020; 12(8):2358. https://doi.org/10.3390/nu1208235
  20. Hoffmann PR, Berry MJ. The influence of selenium on immune responses. MolNutr Food Res. 2008;52:1273–1280
  21. Steinbrenner H., Al-Quraishy S., Dkhil MA., Wunderlich F., Sies H. Dietary selenium in adjuvant therapy of viral and bacterial infections. AdvNutr. 2015;6:73–82
  22. Guillin OM., VindryC., Ohlmann T., Chavatte L. Selenium, selenoproteins and viral infection. Nutrients. 2019;11: 2101
  23. ZhouB., GitschierJ. hCTR1: a human gene for copper uptake identified by complementation in yeast. Proc. Natl. Acad. Sci. U.S.A., 1997; 94 (14):7481-7486
  24. van den BerghePV. et al. Human copper transporter 2 is localized in late endosomes and lysosomes and facilitates cellular copper uptake. Biochem. J. 2007; 407 (1): 49-59
  25. Dastgheib L., Mostafavi-Pour Z., Abdorazagh AA. et al. Comparison of Zn, Cu, and Fe content in hair and serum in alopecia areata patients with normal group. Dermatol Res Pract. 2014;2014:784863. doi: 10.1155/2014/784863.
  26. Skalnaya MG. Copper deficiency a new reason of androgenetic alopecia? In: Atroshi F. (ed.). Pharmacology and nutritional inter vention in the treatment of disease. Ch. 17. Bookson Demand; 2014. P. 337–348. doi: https://doi.org/10.5772/58416
  27. Кондрахина И.Н., Затевалов А.М., Гатиатулина Е.Р. и др. Оценка эффективности персонализированной коррекции микроэлементного и витаминного статуса при консервативной терапии начальных стадий андрогенной алопеции у мужчин. Вестник РАМН. 2021:76(6): 604-611. [Kondrakhina IN., Zatevalov AM., Gatiatulina ER. еt al. Evaluation of the Effectiveness of Personalized Treatment of Trace Element and Vitamin Status in Men with Initial Stages of Androgenic Alopecia Treated with Conservative Therapy. Annals of the Russian Academy of Medical Sciences. 2021;76(6):604–611. doi: https://doi.org/10.15690/vramn1617]

Дополнительные файлы

Доп. файлы
Действие
1. JATS XML
Скачать

© Кондрахина И.Н., Кондрахин А.А., Никоноров А.А., Никонорова Е.Р., Дерябин Д.Г., Кубанов А.А.,

Creative Commons License
Эта статья доступна по лицензии Creative Commons Attribution-NonCommercial 4.0 International License.
СМИ зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор).
Регистрационный номер и дата принятия решения о регистрации СМИ: серия ПИ № ФС 77 - 60448 от 30.12.2014.


Данный сайт использует cookie-файлы

Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта.

О куки-файлах